Всю свою жизнь буду бояться того,
Что ей станет со мной скучно.
В любое время, в любом месте,
Я буду тихой, скромной кучкой
Костей, органов и крови.
И ни звука, ни шороха, ни души.
Тишина, со мной не о чем поговорить.
Во мне нет лжи, нет правды, нет оправданий.
Нет силы, нет упорства, знаний.
Меня не пригласишь на свидание
И я вряд ли чем-то отвечу,
Я же бессмысленная куча костей,
Я тебя даже не замечу.
Я не защищу диссертацию.
И опоздаю на работу.
У меня отберут зарплату, изобьют,
Вот уроды.
Я не приготовлю ужин
И ни поздравлю тебя с первым снегом.
Наверно я буду плохим мужем,
И плохим человеком.
Я буду скучным и молчаливым,
Толстым, небритым и некрасивым.
И жить мы будем не в Сан-Франциско,
А где-нибудь в спальном районе, не близко.
Чтобы ехать до дома с десятью пересадками
И поездки эти не казались нам “сладкими”.
И чтобы я, засыпая в трамвае,
С полузакрытыми веками, взглядом,
Держа тебя за руку и прижимая,
Знал, что всегда Ты со мной будешь рядом...
Что ей станет со мной скучно.
В любое время, в любом месте,
Я буду тихой, скромной кучкой
Костей, органов и крови.
И ни звука, ни шороха, ни души.
Тишина, со мной не о чем поговорить.
Во мне нет лжи, нет правды, нет оправданий.
Нет силы, нет упорства, знаний.
Меня не пригласишь на свидание
И я вряд ли чем-то отвечу,
Я же бессмысленная куча костей,
Я тебя даже не замечу.
Я не защищу диссертацию.
И опоздаю на работу.
У меня отберут зарплату, изобьют,
Вот уроды.
Я не приготовлю ужин
И ни поздравлю тебя с первым снегом.
Наверно я буду плохим мужем,
И плохим человеком.
Я буду скучным и молчаливым,
Толстым, небритым и некрасивым.
И жить мы будем не в Сан-Франциско,
А где-нибудь в спальном районе, не близко.
Чтобы ехать до дома с десятью пересадками
И поездки эти не казались нам “сладкими”.
И чтобы я, засыпая в трамвае,
С полузакрытыми веками, взглядом,
Держа тебя за руку и прижимая,
Знал, что всегда Ты со мной будешь рядом...